День гнева. Новая сигнальная [сборник Литрес] - Север Феликсович Гансовский

летний светлый день начинается дорога к каменоломням Лежера. Сегодня 20 июня 1914 года. Подходит исторический рубеж. Уже близок конец Австрийской империи и всей прежней «мирной» Европы. Считаные дни остались до начала Первой мировой войны, которая перекроит лицо земли. Он сам сейчас в Вене, в парке Пратер. На митинге, где своего первого большого успеха добьется будущий руководитель Объединенных Земель. И от него, от приезжего коммивояжера Адама Морауэра, который одновременно является и кем-то другим, зависит, возможно, дальнейший ход времен.

Трое уже входили в зал.

Он бросился за ними и взял вислозадого за плечо:

– Господин Астер. На два слова.

Тот недоумевающе обернулся.

– Всего два слова. Вопрос необычайной важности. О вашем будущем. О будущем вашего движения.

Вислозадый приосанился. Затем он глянул на часы:

– Что такое? У меня только пять минут.

Офицер и плечистый недоверчиво и подозрительно смотрели на приезжего.

Он заторопился.

– Этого достаточно. Но я могу сказать только вам лично. Выйдемте отсюда.

Взяв вислозадого под руку, он повлек его за собой. Поляна распахнулась перед ними. Почти бегом, таща своего спутника, он бросился тропинкой между кустами сирени. Лужок, заросший зеленой муравой, мелькнул слева. Тропинка кончилась. Куда?.. Он пробежал еще десяток шагов вперед и остановился.

Рядом был огромный раздвоенный дуб.

– Ну так что? – спросил вислозадый. Он поправил сбившийся на сторону черный галстук. – Тут нас никто не услышит. Не надо дальше.

Приезжий тяжело дышал. Потом, как в омут бросаясь, спросил:

– Вас зовут Юрген Астер?

Вислозадый кивнул.

– Мне кажется, у вас большие планы. Вы считаете, что история предназначила вас для великих дел.

Некое подобие мысли мелькнуло на пустой физиономии вислозадого. Он нахмурил брови, стараясь придать своему лицу выражение значительности.

– М-может быть. Видите ли, я думаю объединить всех людей с чистой кровью. По всей Европе и, конечно, прежде всего в нашей стране.

– А что будет с теми, у кого она нечистая? У кого она, по-вашему, нечистая?

Тот оглянулся.

– Вы читали Гобино или Хаустона Чемберлена? Они говорят о расе сильных. Я считаю, что это правильно. Чистые и сильные должны управлять, а нечистые подчиняться. Ну, при этом часть слабых и ненужных придется, наверное, уничтожить. Тут уж ничего не поделаешь. Вам-то, по-моему, нечего беспокоиться. – Он с уважением оглядел рослого, крепкого приезжего.

– Но ведь им будет больно, – сказал приезжий. Он чувствовал, что пора начинать. Но как?

– Больно… Кому?

– Тем, кого придется уничтожить.

– Естественно, – согласился вислозадый. – Но такова историческая необходимость. – Он лицемерно вздохнул. – С другой стороны, не советую вам слишком увлекаться жалостью. Быть на стороне слабых можно, только чувствуя, что сам слаб. Зачем вам? Ведь в конечном-то счете все разговоры о том, что нужно помогать угнетенным, – это самозащита. – Он взглянул на часы. – Но у меня нет времени. Что вы хотели сказать?

Неподалеку прошелестели листья, раздался голос офицерика (того длинноносого, которому надлежало стать руководителем полиции):

– Юрген!

– А как вы их будете уничтожать? – спросил приезжий. – Вот так?

Он протянул руки, схватил вислозадого за горло и сильно сдавил. Полсекунды на лице Астера сохранялось выражение самодовольства, потом его сменили удивление и ужас. Щеки и лоб побагровели, глаза выпучились. Он слабо пискнул, стараясь оттолкнуть приезжего.

Того прошиб пот. Он чувствовал омерзение. В голове у него мелькнуло: «О господи! Ведь я же убиваю человека…» Но затем ему представились тысячи газет с портретами чванного бородатого «Отца», митинги, где тот, величественно протягивая руку, станет указывать своим бандитам путь то на запад, то на восток, торпедированные, переворачивающиеся корабли, бесчисленные повестки о смерти, разносимые почтой, города, объятые пламенем, с повисшим в высоте снарядом «Мэф», извергающим длинные искры, «резервации воодушевленья», где под однообразный барабанный бой тысячные шеренги людей с потухшим взглядом будут вышагивать взад и вперед, эвроспиртовые растворительные котлы, и матери, которые, идя дорогой смерти, станут закрывать ладонью лица детей, чтоб те не видели, что их ждет. Весь мрак и ужас наступающей эпохи…

Нет, этого нельзя допустить!

Он судорожно набрал воздуха в легкие, стиснул челюсти, один раз ударил вислозадого головой о ствол дуба, затем с удесятеренной силой еще и еще… Что-то дважды противно хрустнуло, и будущий вождь Объединенных Земель перестал существовать.

Приезжий, дрожа, шагнул в сторону. Его тошнило, он отряхнул руки. В тот же миг кусты зашелестели рядом. На поляну, глядя на лежащее навзничь тело, вышел плечистый. Он поднял пустые глаза на приезжего, что-то крикнул и взмахнул тростью.

Последнее, что тот увидел в этом мире, был удивленный, жадный взгляд неожиданно появившегося из-за деревьев молодого человека с пышными усами.

Теменью заволокло глаза, он стал задыхаться, погружаясь в черную болотную воду. Ударил колокол громко и торжественно. Раз, второй… Черные воды смыкались над головой теснее. Он агонизировал, тело страшно напряглось, выгнулось. Колокол сыпал все чаще, звук делался нагловатым, похожим на смех. Последним усилием он разорвал воротничок рубашки, развел руки, взмахнул ими, вдруг куда-то вынырнул и хватил воздуха.

Туман окружал его. В нем смутно сияло зеленое пятно.

Чисон вздохнул и помотал головой. Что такое?..

Туман окружал его, потом он стал рассеиваться. Обозначились зеленая лампа и полированная поверхность стола.

Сознание он потерял, что ли?

Он оглядел комнату. Кто-то здесь был недавно. Или это галлюцинация?.. Но пахло серой, и отзвуком уходил, растворялся в тишине чей-то ехидный смешок.

Толстая в коричневой обложке книга лежала на столе. Он открыл ее.

«…тической борьбы в десятых годах был весьма высок. Доходило даже до убийств. Так, например, 20 июня 1914 года, незадолго перед выстрелом в Сараеве, приехавший из Линца с образцами шлифованного стекла коммивояжер Антон (или Адам?) Морауэр задушил в Пратере во время митинга Юргена Астера, одного из молодых демагогов, быстро завоевавших влияние в кругах мелкой буржуазии. Партия христианских социалистов ответила…»

Чисон вздрогнул.

Выходит, то был не сон и он действительно задушил этого изверга еще в зародыше. Если так, тогда жуткая воля Астера уже не повлияет на ход событий и в книге многое должно перемениться.

Он лихорадочно перекинул сотни полторы страниц.

«23 ноября главнокомандующий пригласил весь состав Генерального штаба в свою резиденцию в столице. Благодаря сохранившимся дневникам участников совещания теперь можно довольно точно восстановить ход этой встречи.

– Мой разум, – заявил вождь, – полон настоящего, прошедшего и будущего. У меня есть отчетливое представление об ожидающемся движении событий, и, вооруженный им, я ощущаю в себе силы для принятия самых жестоких решений. Имейте в виду, что важнейшим фактором сегодняшней обстановки в мире является моя собственная личность – при всей скромности своей утверждаю – незаменимая. Того, чего я достиг, не добивался еще